— Вась, слышь!— ?— Щас пьяный машинист склад открывал…— Ну?— Там стоят трапы, хуяпы, все наши деревяшки!(Из утренней беседы механиков, чинящих эскалатор в метро).
Часто бывает — утром в метро едет поезд. Едет, едет, сонный. Сидящие пассажиры, кто не спит, читают. Стоящие, кто не спит, лениво ругаются. В тесноте они и в обиде. Бабушка говорит: «Скорей бы уж взорвали всю Москву совсем, на хер! Чтоб в метро свободней стало». А гражданин ей отвечает: «А все из-за новых русских! Зимой понаставят машин в гаражи и ездят на метро — вот и давка!»
И вдруг где-то посреди черного тоннеля между станциями поезд, ни с того, ни с сего, останавливается. И сразу тишина. Тихо-тихо. Замолчали все. Только что ты орал что-то громко на ухо спутнику, и — враз тишина! Слышно, как у студента в другом конце вагона в наушниках плейера музыка играет. Потом кто-нибудь возмутится. «Господи!» — скажет… На работу опаздывают люди. Кто-то в институт. Но это «Господи!» звучит робко так, скромно, вполголоса. Тихо под землей…
Поезд постоит минуту-другую и едет дальше.
Зачем он останавливался посреди тоннеля? Чего ждал? Он пропускал детей. Через пути переходили дети.
Подземные дети ходят, в основном, конечно, ночью. Но немного еще и утром. Вечером очень редко, днем — никогда.
Идут они, и сами не знают, куда. А выглядит так, словно детский сад переходит проезжую часть по пути в парк, что неподалеку. Чтобы малыши среди зелени поиграли. Или школьники идут в тот же парк физкультурой заниматься. Только ведет их не воспитательница и не физрук, а плюшевый мишка.
Мишка с оторванной лапой. А сам большой, под два метра! Вырос как-то… А был в детстве меньше ребеночка размером и с двумя передними лапками. Да, у мишки тоже было детство. Теперь он взрослый. Водит детей под землей. Огромный стал. Да его и увидеть можно! Ну, не его самого, его и детей только машинистам видно, а вот тень его на стене тоннеля, если ехать в начале первого вагона, иногда видна. Посмотрите, если хотите. Я, когда узнал, стал приглядываться и несколько раз видел.
Такие вот дела. Ясно теперь, почему все машинисты метро алкоголики? То-то… После смены — сразу полный стакан. Глядишь, немного отпустило. Посидит, покурит и еще грамм сто. Дальше — потихонечку… Поплачет — и еще пятьдесят, поговорит с собой вслух, и еще. Посидит так, посидит, в бутылке на донышке останется — не допивает. Он алкоголик, конечно, но не в этом смысле. Не так, чтоб пить, пока есть что. Ему анестезия нужна, боль душевную притопить! Остатки в первый вагон несет. Пусть какой-нибудь бомж найдет, да порадуется. Дай ему Бог! А бомжи потому и любят первые вагоны… Машинист жалеет бомжей, знает, скоро сам таким будет.
А дети ходят. Ночью, в основном, но и утро захватывают. Куда идут? Медведь, кажется, понимает, что делает. Он вроде как в сознании. А дети — те как во сне. Ничего не ведают. А на лицах улыбки. Не идиотские, нет, а нормальные, хорошие. Как во сне ребеночек улыбается в своей кроватке. А иногда остановятся на путях и смотрят на поезд. И улыбаются. И машина на них смотрит. Так и глядят друг на друга — дети улыбаются, машина плачет. Потом мишка обернется, посмотрит на машиниста хмуро, детям сделает знак — пошли, мол, дальше, не надо тут стоять. И разошлись.
Когда утром, в час пик, переполненный вагон вдруг останавливается посреди темного тоннеля, не пугайтесь. Не ругайтесь, не думайте о том, что опаздываете на работу. Тут другое требуется. Поплачьте! Не о детях — они, видимо, счастливы. Не о мишке — он при деле, какой-то смысл в его жизни есть. И не о машинисте — чего там, здоровенный мужик! Жизнь прожил нормально, свои дети, небось, не в метро бродят, а взрослые уже, деловые. Один начальником стал, в другом городе живет, не пишет, забыл старика. Зато другой пишет регулярно, а скоро и сам приедет к батяне, через полгодика тюремный срок выйдет.
А поплачьте вы о себе самих. Неужто себя не жалко? Жалко до слез.
Пьяный машинист! Когда после смены ты открываешь склад, приглядись повнимательнее — среди трапов, хуяпов и всех наших деревяшек нет ли оторванной лапы плюшевого мишки? А сейчас — ускорим шаг, товарищи! Не надо задерживаться на путях, БОЛЬШИЕ хотят проехать.
